Бышовец о чемпионате мира 1970 года: "Андрей Петрович Старостин, не выбирая выражений, возмущался судейским решением не в нашу пользу"

Анатолий Бышовец вспомнил перипетии чемпионата мира 1970 года.

— В каком качестве сборная СССР ехала на чемпионат мира?
— Шансы нашей команды на турнире в Мексике оценивались двояко. С одной стороны, в конце шестидесятых сборная СССР была одной из сильнейших в Европе. А известный французский журнал в своем рейтинге ставил нас вообще на первое место! Но перед чемпионатом мира команда заметно изменилась. Завершили выступления выдающиеся мастера — Численко, Воронин, Стрельцов. Сменился и тренер — методы работы вернувшегося в сборную Гавриила Качалина отличались от тех, что были у Михаила Якушина. К тому же на групповом этапе нас ожидали хозяева чемпионата, с которыми всегда играть сложно.

— Именно мексиканцев считали главными соперниками на предварительном этапе?
— Не только. У сборной Бельгии тоже была приличная команда. Как сейчас говорят, европейского уровня. Проходным соперником считался Сальвадор, который мы убедительно обыграли в товарищеском матче перед мундиалем. В первой встрече с Мексикой борьба вышла упорная, но в целом преимущество было у нас.

— В следующем матче вы забили свой первый мяч на чемпионате мира. Это вызвало особые эмоции?
— Именно из-за своего личного успеха — нет. Приятные эмоции были по другой причине: мой гол стал победным и приблизил команду к выходу в 1/8 финала.

— Соперника в нем вам определил жребий. Почему его тянуть отправили Валерия Поркуяна?
— На него можно было положиться. В таких вещах Валере всегда сопутствовала удача. Поэтому, когда стало известно, что играть будем или с Италией, или с Уругваем, даже малейших сомнений не возникло, кого отправлять на жеребьевку. Мы пожелали Поркуяну удачи. Когда он вернулся и произнес: "Уругвай" — встретили его с восторгом. Он в очередной раз оправдал надежды.

— Итальянцев боялись?
— Скорее не боялись, а реально оценивали силы. Сборная Италии играла тогда феноменально и считалась главным фаворитом чемпионата. Поэтому встреча с ней означала почти гарантированный вылет из турнира. Пройти Уругвай было значительно проще.

— История с пропущенным голом в дополнительное время рассказана много раз. А что помешало советской сборной раньше решить исход встречи?
— Сейчас, когда к опыту игрока я добавил опыт участника чемпионатов мира, Европы и Олимпиад в роли тренера, уверен: мы не все учли перед той встречей с Уругваем. Я убежден, что на таком уровне нужно учитывать каждую мелочь. А что получилось у нас? На групповом этапе в центре поля у нас сформировалась креативная связка Мунтян — Асатиани, им помогал в созидании Хурцилава. А в матче 1/8 финала Муртаз играл пятого защитника, что значительно ослабило атакующий потенциал команды. Созидание давалось значительно сложнее, моментов у нас было меньше, чем в матчах, когда играли по прежней схеме. И тем не менее все равно должны были побеждать — мог забить я, потом после моей передачи Виталий Хмельницкий. И, конечно, повлиял на результат незасчитанный гол, который должен был стать для меня пятым на чемпионате.

— Гол не засчитали ошибочно?
— Да. Потом признали, что судья должен был зафиксировать взятие ворот. Но удивительным его вердикт не стал. Даже в то время, больше сорока лет назад, все видели тенденцию: в спорных ситуациях арбитры принимали сторону хозяев чемпионата. Под хозяевами понималась не только команда страны-организатора, но и все сборные, представляющие континент, принимающий турнир. И хотя Мексика находится в Центральной Америке, к Уругваю она намного ближе, чем к СССР.

— После четырех забитых голов в групповом турнире почувствовали особое внимание со стороны соперников?
— Особое внимание ко мне было и на групповом турнире, и до чемпионата мира. Все-таки к тому времени мне удалось стать основным форвардом сборной, забивал я достаточно много. Поэтому жесткие действия уругвайцев были предсказуемы. Хотя жесткость часто превращалась в нечто другое, и получалось сочетание футбола с контактными единоборствами. Когда я с центра поля убегал один на один, защитник соперников чуть не разорвал меня пополам.

— Гол сборная СССР пропустила за пять минут до конца дополнительного времени. После почти двух часов тяжелой борьбы оставалась вера в спасение?
— Слукавлю, если скажу, что был убежден в способности забить победный гол. Причем не хватать эмоций стало, не когда Эспарраго забил нам гол, а раньше. Пожалуй, еще в конце основного времени. Тяжелая борьба, проблемы с созданием моментов, несправедливо незасчитанный гол — на фоне всего этого постепенно наступало опустошение.

— Как оценили выступление советской сборной?
— Несмотря на обидное поражение, результат сборной признали успешным. Тем не менее покидали мы Мексику в расстроенных чувствах. Андрей Петрович Старостин, не выбирая выражений, возмущался судейским решением не в нашу пользу. А дополнительно огорчило нас известие, что сразу после вылета из турнира придется покидать чемпионат. Мы надеялись, что нам вместе со специалистами, входившими в состав делегации, позволят досмотреть турнир воочию. Но после поражения пришла команда возвращаться на родину.