Безуглов: "Шесть-семь часов в день уходило на лечение у Глушакова"

Для главного врача сборной России Эдуарда Безуглова чемпионат Европы-2016 был вторым – после ЧМ-2014 – крупным турниром. В интервью он подводит медицинские итоги турнира для нашей команды.

– Какое главное воспоминание останется у вас от Euro-2016?
– Если в целом, то ажиотаж вокруг сборной – в Бразилии два года назад болельщиков было меньше, далеко лететь. А во Франции много россиян приехало, в том числе и моих знакомых. А если в частности, то, конечно, отдельное воспоминание – это хоровое пение "Катюши" на игре в Марселе с Англией. Реально слезы на глаза наворачивались! И тренеры, и футболисты были под впечатлением. Да и в целом болели очень хорошо.

– В чем, если говорить о медсоставляющей турнира, особенность Франции и отличие ее от Бразилии?
– Стандарты ФИФА и УЕФА в целом одинаковы, все мелочи учтены. Размещение, оборудование, взаимодействие с главным врачом турнира, допинг-контроль, – нюансы если и есть, то несущественны. Но, конечно, в Бразилии два года назад имелся фактор более длительных перелетов и жаркой погоды. А во Франции, как сказал Сергей Игнашевич, погода больше английская. То дождик, то тучки, то солнце. В целом очень комфортно. И даже в Марселе, где мы опасались жары, проблем не было никаких – чего-то сверхъестественного не случилось.

– Вы упомянули о главном враче чемпионата – кто он такой?
– Доктор Могенс Кройцфельдт из Дании – бывший заместитель председателя медкомитета УЕФА. Он приезжал в каждую сборную, спрашивал, как дела, есть ли проблемы. Всегда был на связи. В этом году УЕФА проводил большое исследование по травматизму и переносимости нагрузок. Участвовали все сборные. Мы каждый день отправляли данные "в центр" – профессору Яну Экстранду из Швеции, который очень много лет отвечает за статистику и анализ травматизма.

– Какова методика?
– Каждый спортсмен по окончании тренировки субъективно, то есть по своему мнению, оценивает тяжесть перенесенной нагрузки. Шкала от нуля до 10, где 0 – вообще не устал, а десятка – это, грубо говоря, еле живой. После каждой тренировки и матча мы опрашивали футболистов и отправляли аналитику в УЕФА. В августе нам обещали прислать итоговый документ.

– Каков был средний балл нашей сборной?
– Думаю, что мы не выделялись на фоне других сборных. После обычных тренировок – где-то 6 – 7 баллов. После игр – от 8 до 10 в зависимости от позиции и количества проведенного времени. Исследование началось с 1 июня – к тому моменту все сборные пиковые нагрузки уже успели перенести.

– Но, по отзывам, "грузили" перед Euro сборную очень серьезно. Неужели никто не поставил "десятку"?
– Десятка – это предельно жесткая, максимальная, нагрузка, после которой человека надо реанимировать. Уже 6 – 7 баллов – очень тяжелая работа, а 8 – запредельная. К тому же, как я сказал, исследование было с 1 июня, а сбор у нас начался 24 мая – самые тяжелые тренировки уже закончились.

– Перед Бразилией были рекомендации сделать прививку. Что особенного говорили игрокам перед поездкой во Францию?
– В принцип, мы и перед Бразилией никаких особых прививок не делали. Да, существовал риск заражения лихорадкой денге, но, учитывая, что против нее вакцины нет, надо быть просто аккуратнее с укусами комаров. Мы тогда приняли меры, взяли фумигаторы, следили, чтобы в номера не залетали комары. От желтой лихорадки привился тогда только один человек – наш фотограф Константин Рыбин, он вообще очень осторожен, хочет прожить много лет и дождаться, пока Россия станет чемпионом мира. Понятно, что Франция – не Бразилия, вирусами не пугали, ехали в обычном режиме.

– Базовое меню отличалось от того, что было при Капелло – что-то французское появилось?
– Нет, оно сохранялось таким же. Ничего французского не готовили, лягушек мы не ели, устриц тоже. Сыры? Очень ограниченное количество, все маложирные.

– В чем особенность работы с Леонидом Слуцким и каковы отличия от Фабио Капелло?
– И с Леонидом Викторовичем, и с Фабио Капелло у нас максимально уважительные, доверительные отношения. Ни одной проблемы за время совместной работы не возникало, потому что я прекрасно понимаю: недомолвок быть не может, они – главные в команде, медицинский штаб им по мере сил помогает. Понятно, что с Леонидом Викторовичем как человеком русскоязычным больше общались. Плюс он, когда был повод пошутить, зная мой круг увлечений, его не упускал.

– Что вы имеете в виду?
– Увлечение у меня по большому счету одно – марафонский бег. А учитывая мой вес, под 100 кг, это и стало поводом для определенного недоумения – как я с таким весом вообще бегаю? То же самое, кстати, шло и со стороны игроков, когда узнавали мой темп на лучшем марафоне – 14,3 км/ч на протяжении всей дистанции в 42 километра.

– Какой препарат за время Euro-2016 вы наиболее часто употребляли при лечении футболистов?
– Любой спортивный врач вам скажет – это нестероидные противовоспалительные препараты, так называемые НПВС. Помогает при ушибах, воспалениях мышц, связок. Может быть, тем, кто смотрит футбол у телевизора, кажется, что все игроки прямо шагом ходят, но, поверьте, это очень тяжелый труд. За время напряженного сбора и по ходу всего турнира проблемы так или иначе, возникли практически у всех футболистов. И, поверьте, любой из обычных людей после этого пошел бы в поликлинику и взял больничный как минимум на неделю. А у нас люди тренировки толком не пропускали. Ребята терпели, никто не ныл.

– Сколько раз сборную проверяли на допинг и кто чаще всего сдавал анализы?
– Суммарно перед Euro – четыре раза. Но, опять же, проблем нет, стандартная процедура, правила есть правила. Приехали – идем и сдаем. Результаты проб уже пришли, все чистые, да и других вариантов не было вообще. Федору Смолову не повезло, он чаще всех сдавал, в том числе и дважды по жребию после матчей.

– Как организована эта процедура?
– Перед матчем подходят допинг-офицеры, у нас за процедуру отвечает второй врач Михаил Бутовский. В перерыве матча представители команд встречаются и жребием отбирают двух человек из каждой команды, плюс двух запасных, а на 75-й минуте вскрывают конверты, после чего узнаем фамилии. Сдают и кровь из вены, и мочу. На этом турнире применялось новшество – всегда должен идти сдавать пробу игрок, попавший в стартовый состав. Ранее это было необязательным правилом.

– В какое время допинг-офицеры могут прийти в расположение команды?
– С семи утра и до 11 вечера. Приятного мало, но таковы правила.

– Поговорим о болячках и повреждениях, которые получали игроки. Самая загадочная история – Глушаков с повреждением приводящей мышцы восстановился за несколько дней. Как удалось?
– Вы правы, это довольно серьезное повреждение. Наши коллеги, обследовав игрока в клинике и сделав МРТ, говорили о необходимости как минимум двух недель для восстановления. Денис же пропустил три дня, после чего вышел на замену в матче с Англией.

– Какие вы применяли технологии, которые позволили столь радикально сократить срок восстановления?
– Мы применяем только разрешенные методики, но не вижу смысла раскрывать секреты.

– Почему?
– Потому что это результат кропотливой работы всего медицинского штаба, и у нас есть свои секреты. Делиться ими я не хотел бы.

– Это что, суперновейшая технология?
– Это новая, но довольно широко распространенная в мире методика – но ее эффективность сильно зависит от множества нюансов, именно они и определяют результат. По этой методике, например, перед матчем со Швецией удалось вернуть в строй Романа Широкова буквально за три дня, хотя у него была повреждена прямая мышца бедра. С Олегом Шатовым не хватило буквально дня – перед матчем с Уэльсом.

– Правда ли, что вопрос с неучастием Шатова, у которого были проблемы с приводящей мышцей, в игре с Уэльсом решился за три часа до матча?
– Да, в день игры проводились последние тестирования.

– Сколько он мог бы сыграть во втором тайме, если бы Россия сохраняла шансы на выход из группы?
– Только Олег может сказать. Чувствуя дискомфорт, который не позволяет играть, он бы не вышел при любом счете – просто потому, что мог подвести команду. А если бы боли не чувствовал, Олег вышел при любом счете.

– Тайну этой технологии знаете только вы? Только вы обладатель суперзнания?
– Нет-нет. Она активно применяется в "Реале", "Барселоне", "Челси" и во многих клиниках. Ничего удивительного там нет. Важно только, чтобы применял технологию человек, досконально знающий и не раз проводивший лечение – как я говорил, все определяют нюансы. Нам очень помогал в работе физиотерапевт Феликс Ледесма из "Реала" – его вклад нельзя не отметить. Да и вообще все члены медицинской бригады работали, на мой взгляд, очень достойно. И массажисты Михаил Насибов, Андрей Прончев, Владимир Ткаченко, и врач Михаил Бутовский.

– Сколько часов в сутки уходило на лечение у Глушакова?
– Шесть-семь часов в день. Но все это, подчеркну, не во вред спортсмену: здоровье спортсмена для нас главный приоритет.

– Эта методика связана только с определенным видом повреждений? Почему ее нельзя было применить по отношению к Жиркову?
– У Юры проблема не свежая – он последний месяц играл, испытывая дискомфорт. В этой ситуации методика тоже работает, но не с таким быстрым эффектом. Мы можем сократить срок лечения с 2 недель до 5 дней. Но с полутора месяцев до пяти дней никак не сократим. Именно поэтому не стали и пробовать в случае с Жирковым. У него было воспаление ахиллова сухожилия, патология очень коварная. Лечится своеобразно, точного алгоритма в принципе не существует. Все очень тоненько, реакция организма непредсказуема. Куча примеров, когда из-за проблем с ахиллом люди даже пропускают Олимпиаду. Тем более когда повреждение застарелое.

– Насколько адекватно такое предположение – Юрия можно было взять в заявку на Euro, и к третьему, решающему, матчу он мог выйти на поле?
– Нельзя точно сказать, как его организм отреагировал бы на нагрузку. Одно дело, когда Юра сейчас приезжает на сбор "Зенита" после паузы, после лечения, втягиваясь в работу. А другое – тяжелые тренировки в сборной. Как бы себя повел ахилл, не знает никто. Ситуация могла усугубиться – и нам бы не помог, и себе бы навредил, нормально к сезону бы не подготовился. К Юре вопросов нет ни у кого – воспаление ахиллова сухожилия мешает играть в футбол. Для чего рисковать?

– Василий Березуцкий после травмы головы в матче с Уэльсом доиграл тайм и был заменен. Он не мог продолжать?
– Там рассечение брови плюс в перерыве появились симптомы сотрясения мозга. Вася – настоящий мужик, который не подвел сборную, доиграл тайм. А продолжать он точно не мог.

– У Дзюбы и Торбинского были перед и по ходу Euro вирусные инфекции, которые не позволяли работать в общей группе.
– Дзюба приболел, температура поднялась. Но из-за этого Артем даже тренировок не пропускал, просто работал индивидуально. То же самое у Торбинского – вирус подхватил.

– Что с Денисовым? По моей информации, ему еще около двух месяцев лечиться.
– Когда мы анализировали травму Игоря (а это повреждение мышцы задней поверхности бедра), то рассчитывали, что уже через месяц с момента ее получения он должен вернуться в общую группу. Если сейчас речь идет о большем сроке лечения, значит, у клубных врачей появились какие-то новые данные. Всю необходимую информацию врачам "Динамо" мы передали. Мы можем что-то рекомендовать, но нас никто не спрашивал. Значит, врачи бело-голубых справятся сами.

– Может ли получение мышечной травмы Денисова быть связано с перегрузкой на сборе перед Euro?
– Нет. Игорь отмечал, что очень хорошо себя чувствует. По анализам, которые он сдавал, мы видели, что никаких проблем нет. Денисов находился в великолепном состоянии.

– С чем может быть связана мышечная травма?
– Есть аналитика медицинского комитета УЕФА, который проводит исследования в 23 клубах, регулярно играющих в Лиге чемпионов (среди исследуемых, правда, нет российских клубов). Так вот, в команде за год может быть около 50 различных травм. Из них 20 – 25 -мышечной ткани, из которых 7 – 8 повреждений – задней поверхности бедра. Конечно, бывает явная причина, когда человек бесконтрольно тренируется, перегрузился. Это видно по анализам – тогда вопросов нет. Но случается, что человек по необъяснимым причинам получает травму. Денисов находился под тотальным контролем. Нет версии, что он был перегружен.

– В каком именно единоборстве в матче с Сербией он получил травму?
– В борьбе с Ивановичем Игорь в прыжке пытался накрыть мяч. Нога, которая была вверху, и получила повреждение полуперепончатой мышцы.

– Правда ли, что нагрузки на сборе в Бад-Рагаце хуже всех переносили Мамаев и Смольников, что отразилось и на игре?
– Если честно, в первый раз такое слышу. Они переносили нагрузки стереотипно для себя, чего-то из ряда вон я не увидел. Негативных показателей тестов игроки точно не имели.

– Ни у кого не было?
– Нагрузки получали серьезные, но все под контролем. Такого, чтобы кто-то падал без сил, я не видел. И когда мы потом проводили исследования – на скорость восстановления (по пульсу и по анализу крови), ничего криминального не было ни у одного человека.

– Вы сравнивали подготовку к турниру с тем, что было в 2008-м?
– Я могу сравнивать с 2012-м, когда я пришел на работу в сборную – данные у нас есть. Информацию, которая была до моего прихода, а она, наверное, существует, мне не предоставляли. То ли не сочли нужным, то ли ее не существовало.

– Игроки не из ЦСКА, как говорят, жаловались на перебор работы со штангой, и как относитесь к методикам тренера по физподготовке Гранеро?
– Гранеро доказал свой высокий уровень многолетней работы в России. Он работает в ЦСКА, который выигрывает титулы чаще, чем все остальные команды. Штанга? Было три занятия по 25 минут. Поверьте, ничего ломающего игроков там не было. Ни один футболист не может посетовать на сумасшедшие нагрузки. Гранеро пригласил на работу Капелло, и, поверьте, Мистер, прежде чем кого-то пригласить, собирает все справки. И если его Капелло пригласил, в компетенции Гранеро не сомневался. Естественно, и Леонид Викторович никогда не подвергал сомнению профессионализм Паулино – он действительно специалист очень высокого уровня.

– Вы как доктор после подготовки Гранеро на сборе в Бад Рагаце не чувствовали переутомления у игроков?
– Повторяю, ничего нереального тяжелого в подготовке не было. Как работали в 2008-м, не могу сказать, но перед ЧМ-2014 подготовку проводили сопоставимую с нынешней.

– Что за травму получил Мамаев – в тренажерном зале, от "блина"?
– Рассечение мягких тканей надбровной области.

– Честно говоря, не припоминаю чего-то подобного. В вашей практике случалось такое, чтобы травму наносил тренажер?
– В моей практике были случаи и более экзотические, которые могли поставить под угрозу и карьеру спортсмена. Допустим, в свое время машина бампером придавила ногу Давида Муджири, он получил травму икроножной мышцы. Работал с волейболистами и баскетболистами, получавшими травмы в тренажерном зале. Была там травма, поверьте. Не та ситуация, чтобы что-то копать. Это случайность.

– То есть драки игроков, в результате которой Мамаеву разбили бровь, не было?
– Я ничего про драку не знаю.

– Вы находились в момент получения травмы рядом с Мамаевым?
– Нет. Меня позвали ребята, я осмотрел Павла, после чего обработал рану и наложил швы.

– Это "блин" штанги Павла или другого игрока?
– У нас был напряженный день, много процедур. Меня позвали, я оценил степень повреждения и принял меры. Чей блин и как это случилось – в подробности не вдавался, просто не вижу криминала в этой истории.

– Как прошло прощание со Слуцким сразу после вылета с турнира?
– После матча с Уэльсом в раздевалке он всех поблагодарил за игру. Выразил мнение, что все приложили максимум усилий.

– Как вы смотрите на то, что сейчас происходит вокруг сборной? Идет довольно жесткий прессинг.
– Могу рассуждать на эту тему просто как болельщик. (После паузы.) Впрочем, мое видение даже в этом качестве мало кому интересно. А поэтому продолжу заниматься тем, что умею. То есть лечить футболистов.